ОТРЫВОК ИЗ АВТОБИОГРАФИИ
МАЛЬКОЛЬМА X (1925 – 1965)
Малькольм
X (урожденный Малькольм
Литтл) родился в Омахе, штат Небраска 19 мая 1925
года в семье баптистского проповедника. Он вырос в Лансинге,
штат Мичиган, но после гибели отца в 1931 был отправлен в детский дом, потом в
спецшколу. В 1941 он стал жить у своей сводной сестры в Бостоне. Бросив школу,
он переехал в Нью-Йорк и работал некоторое время официантом в Гарлеме. Вскоре
он стал торговцем марихуаной, пристрастился к кокаину, стал грабителем и членом
преступной уличной группировки. В 1946 был приговорен к десяти годам тюремного
заключения.
В тюрьме он стал участником организации Элайджи Мухаммада «Нация Ислама»,
члены которой были известны как Черные Мусульмане. Помилованный в 1952, он
провел следующие 10 лет в путешествиях по стране и приобрел огромную
популярность как блестящий оратор «Нации Ислама». В это время он получает свое
прозвище и становится известным как Малькольм X. X («экс» - «бывший», но также и «неизвестный» - «икс») символизирует
отказ от «рабского имени», которые давали рабам-неграм английские колонисты, не
желая запоминать их настоящие имена, и отсутствие африканского имени. В 1963 он
покидает «Нацию Ислама» после разрыва с Мухаммадом и
в виду непримиримой вражды между Черными Мусульманами и последователями
Малькольма X. Его также критиковали и более умеренные лидеры движений за права
человека из-за его радикальных расистских взглядов и пропаганду насильственных
методов борьбы.
В 1964 Малькольм X создал свою собственную группировку – Организацию Афроамериканского
Единства – и отказался от своего раннего расизма против белых, вместо этого
призывая к международному и межрасовому братству. Однако поначалу группировка
имела не слишком много последователей. 21 февраля 1965 года Малькольм
X был застрелен на митинге убийцами из «Нации Ислама». Он был похоронен под
именем Эль Хай Малик аль-Шабаз,
имя, которое он принял в 1964 после своего паломничества в Мекку.
Автобиография Малькольма X, опубликованная в
1965, оказала огромное влияние на «черное сознание», особенно на движение
«Черная Сила» в конце 1960-х годов, и стала классикой XX века. Журнал «Тайм» назвал ее «одной из 10 самых важных нон-фикшн книг XX столетия».
В 1992
году режиссер Спайк Ли снял
фильм «Малькольм X» (с Дензелом
Вашингтоном в роли Малькольма). Хип-хоп-группа «Public Enemy» неоднократно цитировала Малькольма X в своих песнях.
* * *
ГЛАВА ПЕРВАЯ
НОЧНОЙ КОШМАР
Когда моя мать
была беременна мной, как она рассказывала мне позже, отряд ку-клукс-клановцев,
в капюшонах и на лошадях, прискакал однажды ночью к нашему дому в Омахе, штат
Небраска. Окружив дом, размахивая дробовиками и винтовками, они стали кричать,
чтобы мой отец вышел к ним. Моя мать открыла входную дверь и, встав так, чтобы
они могли видеть ее живот, сказала им, что сейчас она одна с тремя маленькими
детьми и что мой отец находится в отъезде, проповедуя в Милуоки.
Клановцы выкрикивали угрозы и предупреждения, что нам
лучше убраться из города, потому что «добрые белые христиане» не собираются
спокойно смотреть на то, как мой отец «сеет раздор» среди «добрых» негров Омахи
своими проповедями идей Маркуса Гарвея о «возвращении
в Африку».
Мой отец,
преподобный Эрл Литтл, был баптистским священником и
самоотверженным участником UNIA (Всемирной Ассоциации Улучшения жизни Негров) –
организации Маркуса Аврелия
Гарвея. Штаб Гарвея находился в Гарлеме, в Нью-Йорке, и с помощью таких вот
своих последователей, каким был мой отец, он распространял идеи чистоты черной
расы по всей Америке и убеждал негритянские массы возвращаться на свою
африканскую родину – это сделало Гарвея самой спорной фигурой среди негров на
всей земле.
Продолжая
выкрикивать угрозы, клановцы пришпорили своих лошадей
и проскакали вокруг нашего дома, прикладами разбивая каждое стекло в окне.
Затем, так же неожиданно, как появились, они исчезли в ночи, только их горящие
факелы были видны в темноте.
Когда мой отец
вернулся, он был вне себя от ярости. Он решил подождать, пока я не появлюсь на
свет – а это должно было случиться уже скоро – и потом перевезти семью на новое
место. Не знаю точно, почему он принял такое решение, он вовсе не был
затравленным белыми, каким было большинство негров в то время, да и сейчас их
немало. Мой отец был крупным, в шесть футов ростом, чистокровным негром. У него
был только один глаз. Как он потерял второй, я так и не узнал. Он родился в
городе Рейнольдс, штат Джорджия, где он доучился до 3
или 4 класса, а потом бросил школу. Он верил, так же как и Маркус
Гарвей, что в Америке негры никогда не смогут получить свободу, независимость и
самоуважение, поэтому они должны оставить Америку белым и вернуться на свою
историческую родину в Африку. Среди причин, заставивших отца рисковать своей
жизнью, посвятить всю свою жизнь распространению этой философии в своем народе,
было и то обстоятельство, что четверо из шести его братьев умерли
насильственной смертью, трое из этих четырех были убиты белыми (одного из них
линчевали). Однако то, чего мой отец знать не мог – из оставшихся трех, включая
и его самого, только один, мой дядя Джим, умрет естественной смертью во сне.
Белые полицейские с Севера позже застрелят моего дядю Оскара. А мой отец, в
конце концов, погибнет от рук белого.
Я всегда был
убежден, что я тоже умру насильственной смертью. Я сделал все, чтобы быть к ней
готовым.
У отца я был
седьмым ребенком. От предыдущего брака у него было трое детей – Элла, Эрл и
Мэри, которые жили в Бостоне. Мою мать он встретил в Филадельфии, там же на ней
женился, там же у них родился их первый ребенок, мой самый старший родной брат.
Они переехали из Филадельфии в Омаху, где родилась Хильда,
а потом Филберт.
Я был следующий
на очереди. Когда я родился в омахской больнице 19
мая 1925 года, моей матери было 28. Потом мы переехали в Милуоки,
где родился Реджинальд. У него было что-то наподобие
врожденной грыжи, это ограничивало его физически всю последующую жизнь.
Луиза Литтл, моя мать, родилась в Гренаде в британской Вест-Индии. Она выглядела как белая женщина. Ее отец был белым. У нее были прямые черные
волосы, и ее акцент не звучал как негритянский. О ее белом отце я ничего не
знаю, кроме того, что ей было за него стыдно. Я помню, как она говорила, что
была бы счастлива, если б вообще его никогда не видела. Конечно, это из-за него
у меня красновато-коричневый, «бронзовый» цвет кожи, и волосы такого же
оттенка. Из всех детей в семье у меня была самая светлая кожа. (Позже, когда я
вышел в люди, в Бостоне и Нью-Йорке, я был среди тех миллионов негров, которые
были такими идиотами, что считали, будто светлая кожа – это некий особый
признак, придающий статус в обществе; что тебе дико повезло, если ты родился
светлым. Но потом я стал ненавидеть каждую каплю крови белого насильника,
текущей в моих жилах.)
Наша семья ненадолго
приехала в Милуоки, пока отец искал место, где можно
было вести хозяйство и, возможно, начать собственный бизнес. Учение Маркуса Гарвея делало особенный упор на обретение
независимости от белых. Потом мы по каким-то причинам переехали в Лансинг, штат Мичиган. Отец купил дом и по своей привычке
стал проповедовать в местных баптистских негритянских церквах и на улицах, неся
слово Маркуса Гарвея.
Он начал
откладывать деньги на собственную лавку, которую он всегда хотел иметь, когда
некоторые здешние дяди Томы стали наушничать белым о его революционных
убеждениях. На этот раз угрозы, чтобы мы убрались из города, исходили от
местного расистского общества, которое называлось Черный Легион. Члены его
носили черные одежды, а не белые. Вскоре почти везде, где ни появлялся отец,
черные легионеры поносили его как «жадного ниггера»
за то, что он хотел иметь собственный магазин, за то, что он жил не в
негритянском районе Лансинга, за то, что он сеял
беспокойство и разногласия среди «добрых ниггеров».
Как и в Омахе,
моя мать была снова беременна, на этот раз моей самой младшей сестрой. Вскоре
после того, как родилась Ивонн, однажды ночью
случился кошмар, это был 1929 год, мое самое раннее яркое воспоминание. Я
помню, как я вдруг проснулся, разбуженный пистолетными выстрелами, криками,
дымом и огнем. Мой отец кричал и стрелял вслед двум белым, которые подожгли наш
дом. Весь наш дом полыхал, огонь уже окружил нас. Мы натыкались друг на друга,
ударялись, падали, пытаясь выбежать наружу. Мать, с ребенком на руках, вылетела
во двор, и тут же позади нее, взметнув снопы искр, рухнул дом. Помню, мы были
на улице в одном белье, плакали и дико орали. Белые полицейские и пожарные
прибыли, но только стояли и смотрели, как наш дом выгорает до самой земли.
Мой отец упросил
своих друзей на время дать нам одежду и кров, потом перевез нас в другой дом на
окраине Ист-Лансинга. В то время неграм не
разрешалось появляться на территории Ист-Лансинга
после наступления темноты. Там находится Мичиганский
государственный университет; все это я рассказывал на встрече с его студентами
в январе 1963 года (там я впервые за долгое время встретился со своим братом
Робертом, который изучал психологию в аспирантуре). Я сказал им, что Ист-Лансинг причинил нам столько несчастий, что мы
вынуждены были переехать снова, на этот раз в деревню за две мили от города.
Там отец выстроил собственными руками четырехкомнатный дом. Там я стал
задумываться над всем происходящим вокруг меня – это дом, где я стал взрослеть.
Я помню, что
после пожара отца вызывали и допрашивали насчет разрешения на пистолет, из
которого он стрелял в поджигателей. Помню, что полиция всегда вламывалась в наш
дом, расшвыривала вещи, она «производила проверку» и «искала пистолет». Пистолет, который они искали (и который они так и не нашли и на
который никогда бы не выдали разрешения), был зашит в подушку. Однако
винтовка 22 калибра и дробовик моего отца были на виду: они были у всех и
использовались для охоты на птиц и кроликов и для прочих развлечений.
* * *
P.S. 1 июня 1997 года 12-летний внук
Малькольма X, которого в честь дедушки назвали Малькольмом,
поджег дом своей бабушки – вдовы Малькольма X Бетти Шабаз.
Она получила ожоги 80% тела, перенесла пять операций по пересадке кожи и умерла
в реанимации 23 июня в возрасте 61 года. Малькольм Шабаз имел весьма определенные психические нарушения: в
возрасте 2 лет он нападал на свою мать, в 3 года поджигал свою одежду, а в 9
лет находился на лечении в психиатрической клинике из-за галлюцинаций. Позже у
него был воображаемый друг, которого он называл Sinister Torch (дословно «зловещий факел»). Психиатры ставили диагноз детской
шизофрении. Малькольм Шабаз
был отправлен на 18 месяцев в детскую колонию. Сам он говорил, что поджег дом
потому, что ему не нравилось жить с бабушкой и он
хотел вернуться к маме (которая в свое время была обвинена в попытке убийства
лидера «Нации Ислама» Луиса Фаррахана).
©2006
VitaExtensa (перевод)
